Серовато-голубой
Несмотря на то, что эксперименты с формой серо-зеленого цвета завершились провалом в 1911 г., работа по поиску приемлемого нейтрального цвета продолжалась. Была предпринята попытка использовать микс из красного, синего и белого цветов, хотя было трудно гарантировать наличие нужного количества красного красителя. В конце концов, из сочетания исключили красный цвет и решили обойтись вообще без него. В итоге получился материал голубого цвета, который официально стал называться серовато-голубым.
Производство серовато-голубого сукна стартовало летом 1914 г., той же осенью оно стало изредка появляться в армии. Но лишь весной 1915 г. производство этого сукна достигло масштабов, способных изменить внешний вид почти всех французских солдат. Производство разворачивалось настолько поспешно, что отмечался разнобой в оттенках. Наиболее часто встречались шинели голубого и сине-стального цветов.
Приоритетным считался выпуск шинелей и кепи, но уже в конце лета 1915 г. началось производство новых мундиров, на этот раз с алюминиевыми пуговицами и номером полка на вороте из синего сукна. Кроме того, был налажен выпуск брюк с желтой окантовкой для пехоты. Пилотки и береты также стали шить из нового синего сукна.
Французский артиллерист в противогазе Р2 (один из самых первых образцов) готовит к бою пушку калибра 75 мм. Фотография сделана примерно в 1915 г.
Пуговицы теперь делали из искусственных материалов, крашенных сплавов или дешевого алюминия. Большая часть металла уходила на производство вооружения. Как правило, на пуговицах по-прежнему штамповали эмблему в виде пылающей гренады.
Покрой кепи был упрощен, спереди больше не указывался номер полка. На шинели номер полка сохранился. Первоначально он был синего цвета на желтом фоне с синей окантовкой задней части числа. Однако встречались и синие номера на красных суконных квадратах. Вскоре стандартным знаком идентификации полка стали синие номера полков на голубых клапанах.
Знаки различия также подверглись ревизии. Вместо ярко-красных полосок в нижней части рукава над обшлагом появились темно-синие нашивки. Это было сделано для того, чтобы сделать менее заметными сержантов, которых во французской армии было слишком мало.
Из наполеоновцев в казаки
Наполеон, произнесший знаменитую фразу «Дайте мне одних казаков, и я пройду с ними всю Европу», и подумать не мог, что в скором времени его солдаты вольются в это грозное воинство. Но адаптация происходила постепенно. Историки по крупицам собирают сведения и восстанавливают картину ассимиляции в России бывших наполеоновских солдат.
Например, профессор Сироткин в московских архивах наткнулся на след маленькой наполеоновской общины на Алтае. В документах говорится как три солдата-француза – Венсан, Камбрэ и Луи – добровольно уехали в тайгу (Бийский уезд), где получили землю и были приписаны к крестьянам.
Историк Владимир Земцов обнаружил, что в Пермской и Оренбургской губерниях побывало не менее 8 тысяч пленных наполеоновцев, из них несколько десятков – имперские офицеры. Около тысячи умерло, а многие после заключения мира пожелали вернуться домой.
Принимали французов со всем гостеприимством. Одетых не по сезону обмундировали полушубками, суконными панталонами, сапогами и рукавицами; больных и раненых сразу отправляли в военные госпитали; голодных – откармливали. Некоторых пленных офицеров русские дворяне брали к себе на содержание.
Унтер-лейтенант Рюппель вспоминал как жил в семье оренбургского помещика Племянникова, где, между прочим, познакомился с историком Николаем Карамзиным. А уфимские дворяне устраивали для пленных французских офицеров бесконечные ужины, танцы и охоты, оспаривая право пригласить их к себе первыми.
Следует заметить, что французы российское подданство принимали робко, словно выбирая между позорным возвращением на родину и полной неизвестностью.
Во всей Оренбургской губернии таких оказалось 40 человек – 12 из них пожелали вступить в казачье войско.
Архивы нам сохранили имена 5 смельчаков, которые в конце 1815 года подали прошение о вступлении в российское подданство: Антуан Берг, Шарль Жозеф Бушен, Жан Пьер Бинелон, Антуан Виклер, Эдуар Ланглуа. Позднее они были причислены к казачьему сословию Оренбургского войска.
К началу ХХ века в Оренбургском войске насчитывалось порядка двухсот казаков с французскими корнями.
А на Дону в конце XIX века краеведы нашли 49 потомков наполеоновских солдат, записавшихся в казаки. Обнаружить их было не так просто: к примеру, Жандр превратился в Жандрова, а Бинелон в Белова.
Пушки молчат, когда поют ангелы
В месте, где кровопролитие было почти обыденным явлением, в Рождество 1914 года случилось нечто совершенно удивительное, не в духе времени и места, но в духе Рождества. 7 декабря 1914 года папа римский Бенедикт XV выступил с призывом об официальном временном перемирии. Он сказал, что «орудия могут замолчать хотя бы в ночь, когда поют ангелы».
Несмотря на то, что официального перемирия не было объявлено, родные и близкие солдат хотели порадовать их на Рождество, потому что это – особенный праздник. Солдаты с той и другой стороны получили из дому множество посылок, в которых кроме теплой одежды, лекарств и писем, были рождественские подарки, и даже гирлянды из еловых ветвей. А праздник на западном фронте был один на всех: и для немцев, и для англичан, и для французов. Один праздник на все воюющие стороны.
Уже за неделю до Рождества 1914 года часть английских и германских солдат начали обмениваться рождественскими поздравлениями и песнями через окопы. Немецкие солдаты кричали на ломаном английском: «A happy Christmas to you, Englishmen!» («Счастливого Рождества вам, англичане!»). А в ответ раздавалось: «И вам того же, Фрицы, только не объешьтесь колбасой!»24 декабря над линией фронта установилась непривычная тишина. Немецкие солдаты начали украшать свои окопы. Они начали с того, что поставили свечи на своих окопах и на украшенных новогодних ёлках, и продолжили празднование пением рождественских гимнов, несмотря на артобстрел. Когда солдаты начали петь рождественские гимны, британская пехота из своих окопов ответила пением английских колядок.
Обложка английской газеты The Daily Mirror от 6 января 1915 г.
Как морпехи стали не морпехами
Во Франции специальные войска, предназначенные для зарубежных операций, традиционно называют морскими. Появились они в 1622 году в качестве классической морской пехоты по повелению кардинала Ришелье. Сей великий государственный деятель и создал регулярный французский флот. Ну, а какой флот без морпехов?
Со временем оказалось, что большая часть этих морпехов на борт кораблей поднималась только для перевозок по морям-океанам. А основной их задачей стала гарнизонная служба во французских заморских владениях и расширение этих владений штыком и ядром.
С 1831 года Infanterie de Marine, или корпус морской пехоты, прекратил служить на кораблях и получил оружие с обмундированием по образцу сухопутных войск.
Именно они первой волной высадки идут на враждебный берег, учиняют на этом берегу разведывательно-диверсионные безобразия и прочее, присущее морпехам других стран.
Ну, а наши герои в 1890 году окончательно порвали все связи с морским ведомством и с 1900 года получили более точное название — Troupes Coloniales или «колониальные войска».
Отметим, что колониалы не расширяли французские владения в Северной Африке: Алжире, Марокко и Тунисе. Этим занималась Африканская армия Франции, из которой вырос Легион, а также экзотика вроде тиральеров, спагов и зуавов.
Колониальные же войска были заняты в Транссахарской Африке и азиатских колониях Парижа. Именно эти земли они присоединяли к французской империи огнём, мечом и круассаном. Впрочем, колониалы принимали участие и во всех больших европейских войнах. Каждый полк Troupes Coloniales имеет длинный список сражений, в которых участвовали его бойцы.
Самый значимый для них бой — сражение за Базей 1 сентября 1870 года, в котором они оказали яростное сопротивление немецким войскам Бисмарка.
Форма рядового и сержантского состава
Большинство французских пехотинцев шли в бой в шинели, вне зависимости от погоды. Шинель образца 1877 г. была темно-синего цвета (оттенка, официально известного как синий, серовато-стальной). Все ремни и снаряжение надевали поверх нее. Шинель была двубортная, с шестью пуговицами с каждой стороны и двумя карманами. На пуговице было выдавлено изображение пылающей гренады. Полы шинели можно было пристегнуть пуговицами сзади, чтобы облегчить движение. Это было удобно в мокрую погоду, когда шинель намокала, становилась тяжелой и покрывалась слоем грязи. Шинель имела неудобный воротник-стойку, на который пришивались красные петлицы с синими цифрами, обозначавшими номер полка. Под воротник шинели надевали синий или белый шейный платок. Шинель имела погоны. В 1913 г. были введены скатанные погоны, призванные лучше удерживать винтовочный ремень и лямки снаряжения.
Мундир («блуза», которую солдаты в обиходе называли «короткая задница») был непопулярен и не очень часто встречался. Модели 1867 г. и 1897 г. были практически одинаковы, различаясь лишь числом пуговиц (девять и семь соответственно). Ворот мундира не отличался от ворота шинели.
Рядовой 19-го пехотного полка, 1914 г. Ранец образца 1893 г. был тяжел и неудобен. Он заполнен элементами дополнительного снаряжения. Как и в 1905 г., подсумки изготовлены из черненой кожи. Подсумки образца 1905 г. представляли собой улучшенную версию модели 1888 г. Однако застежки из низкокачественной кожи все так же имели неприятную склонность расстегиваться на ходу, из-за чего обоймы высыпались
Рядовой 58-го территориального полка, 1914 г. Мундир образца 1913 г. можно было увидеть довольно редко, потому что обычно он был скрыт широко распространенной шинелью образца 1877 г. В 1914 г. во французской армии существовал дефицит обмундирования в количестве 2 млн комплектов, поэтому территориальные полки, находившиеся, фигурально выражаясь, в конце очереди, как правило, получали устаревшие форму и снаряжение. Этот мундир пошит на гражданской мануфактуре, так как модели 1870 г. и 1914 г. не имели потайных пуговиц
Французские пехотинцы носили знаменитые мешковатые красные брюки (как правило, образца 1867 г., покрой слегка менялся в 1887 и 1893 гг.) с задним хлястиком для регулирования ширины. Многие французские солдаты носили брюки более сдержанной расцветки или заменяли их на брюки из коричневого или черного вельвета. Из обуви большинство рядовых и сержантов предпочитали ботинки с обмотками или гамашами. Конструкция этих ботинок, вошедших в употребление в 1893 г., претерпела изменения в 1916 г., когда подметки стали прикреплять гвоздями. Обуви, имевшей бесконечное число вариаций, всегда не хватало.
Солдаты носили удобное кепи с кожаным козырьком и подбородным ремешком, темно-синим околышем и красной тульей. Спереди по центру на тулье нашивался тонкий синий вертикальный шнур. Такие же шнуры нашивались сзади и по бокам. Спереди же синими нитками был вышит номер полка. На кепи часто надевали чехол, окрашенный в цвет, схожий с цветом шинели. В 1913 г. появилась водонепроницаемая версия.
Рядовой 13-го пехотного полка, 1914 г. Такое обмундирование носили бойцы резервных полков, направлявшиеся на фронт зимой 1914 г. Упрощенная шинель сшита из английского сукна
Знаки различия представляли собой полоски, которые пришивали на каждый рукав над обшлагом. Рядовой (1-го класса) имел по одной красной полоске, капрал — по две, сержант — по одной металлической полоске (немного толще), а сержант-майор — по две. В верхней части левого рукава мундира сапера располагалась традиционная красная эмблема в виде скрещивающихся топоров (увенчанных пылающей гренадой). Большинство сержантов носили мундиры образца 1897 г.
Форма солдат резервных пехотных полков была такой же. В территориальных частях полковые номера на кепи и на воротниках шинелей вышивались белыми нитками.
Рядовой 112-го пехотного полка, 1915 г. В комплект временной формы, использовавшейся в конце 1914 — начале 1915 гг., входили видоизмененная однобортная шинель и более мешковатые брюки
Варианты
Стандартная каска Адриана могла быть оснащена забралом, изобретенным Жаном Дюнаном. Впрочем, это случалось довольно редко. Кроме того, спереди к каске могли прикреплять кольчугу для защиты лица. Последняя не пользовалась популярностью, так как увеличивала вес каски. Бронежилеты были менее распространены (правда, использовались трофейные немецкие бронежилеты), хотя в 1915 г. применялись жилеты с прокладками. Они оказались слишком неудобными.
Капитан 175-го пехотного полка, Галлиполи, 1915 г. Этот офицер одет в мундир с потайными пуговицами и в тропический шлем, впервые изготовленный в 1886 г. К ремню прикреплен футляр для блокнота и кожаный планшет. В нагрудный карман офицер помещал свисток, который, вероятно, покупался за свои деньги. Кожаный ремешок позволял офицеру прикрепить цепочку свистка к пуговице кармана. Несмотря на то что в Галлиполийской операции участвовало почти 40 000 французов, там было всего два французских пехотных полка (175-й и 176-й). Остальная часть экспедиционного корпуса состояла из частей Иностранного легиона, зуавов, колониальных полков. Эти войска были позже перенацелены на Салоники
В очень плохую погоду солдаты использовали гражданские штормовки и клеенки и заворачивались в свои палатки. Они также наматывали на шею гражданские шарфы и надевали перчатки, а казенную часть винтовки обертывали клеенкой или шейным платком. Водители носили зимой шинели на меху, варежки и водонепроницаемые накидки. Очень большой популярностью пользовались ботинки на деревянной подошве.
В снежную погоду солдатам выдавали белые (изначально — светло-бежевые) комбинезоны. Первое их применение в пехоте относится к 1911 г. Комбинезоны были довольно простыми, застегивались на оцинкованные пуговицы и обеспечивали относительную маскировку. Эффект от последней усиливался, если каска тоже была окрашена в белый цвет.
Французские солдаты на борту транспорта, направляющегося на Галлиполи, 1915 г. Французский экспедиционный корпус, состоявший, в основном, из солдат, расквартированных в Северной Африке, был сформирован из разношерстных частей и брошен на турецкие позиции на мысе Хеллес. Потери корпуса составили 15 000 солдат и офицеров
Солдаты, отправленные на театры военных действий за пределами Европы (французские пехотные полки воевали на Галлиполи, у Салоник, в Македонии и Палестине), обычно носили мундир (серовато-голубой) с серовато-голубыми или белыми брюками. Офицеры вместо каски Адриана иногда предпочитали носить тропический шлем (впервые выпущенный в 1886 г.), который сильно напоминал английский пробковый шлем. Обычно он был светло-коричневого или бежевого цвета. В линейных пехотных частях его носили без каких-либо эмблем или знаков. Шлем не защищал от пуль и осколков, но был легким и удобным и хорошо предохранял голову и шею от солнечных лучей. Всем войскам из метрополии предписывалось носить серовато-голубое обмундирование. Однако в феврале 1915 г. военнослужащим в частях, находящихся на территориях с жарким климатом, начали также выдавать легкие (льняные) мундиры и брюки цвета хаки.
Поделиться ссылкой
Куда исчезла армия?
В 1869 году вышедший на пенсию французский инженер Шарль-Жозеф Минар со свойственной ему кропотливостью проделал уникальную работу: создал диаграмму, в которой отразил изменение численности наполеоновского войска в период русской кампании.
Согласно цифрам, из 422 тысяч перешедших Неман наполеоновских солдат обратно вернулись всего 10 тысяч.
Французский инженер не учел еще примерно 200 тысяч человек, которые пополнили армию Наполеона в ходе войны. По современным данным из 600-тысячной Великой армии в обратном направлении границу России пересекло не более 50 тысяч человек. Подсчитано, что за полгода боев погибло около 150 тысяч человек, но где же остальные 400 тысяч?
Лето 1812 года в России выдалось на редкость жарким. Наполеоновские солдаты изнывали от палящего солнца и пыли: многие умирали от тепловых ударов и сердечных приступов. Ситуацию усугубили кишечные инфекции, которые в условиях антисанитарии нещадно косили завоевателей. Потом пришло время холодных ливней, которые сменились суровыми морозами…
Количество попавших в плен наполеоновских солдат (французов, немцев, поляков, итальянцев) историк Владлен Сироткин оценивает в 200 тыс. человек – практически все, кто уцелел в негостеприимной России.
Многим из них не суждено было выжить – голод, эпидемии, морозы, массовые убийства. Все же около 100 тысяч солдат и офицеров оставались в России два года спустя, из них порядка 60 тысяч (большинство французы) – приняли российское подданство.
После окончания войны король Франции Людовик XVIII просил Александра I как-нибудь воздействовать на застрявших в России соотечественников и заставить их вернуться на родину, но русское правительство заниматься этим не стало.
Снаряжение и вооружение
Солдатское снаряжение было очень тяжелым (его вес в среднем составлял 29 кг) и неудобным. Кроме того, солдату было трудно надеть его самостоятельно. Ранец образца 1893 г. был изготовлен из черной кожи (натянутой на деревянный каркас). Крепления ранца также изготавливались из черной кожи. Внутри ранца солдаты держали средства личной гигиены, принадлежности для бритья, чистое белье и (только в территориальных частях) ночной колпак. Некоторым солдатам поручали носить котелок для варки пищи или кофемолку. Ниже ранца закрепляли сумку для провизии или хлебную сумку, а запасные простыни или одеяло, а также котелок — на нем. В состав снаряжения входила также саперная лопатка, которую обычно носили слева. Фляга для воды (более вероятно, что для вина) вмещала литр жидкости и отличалась необычным дизайном. В 1915 г. ее сменил двухлитровый вариант.
Что касается солдатского поясного ремня, то с большей вероятностью это была модель 1873 г. с медной бляхой, а не ремень образца 1903 г. с пряжкой. По бокам на ремне висели черные подсумки моделей 1888 или 1905 гг. Штык висел на кожаном хомутике, который крепился к ремню. Самым распространенным видом стрелкового вооружения была винтовка системы Лебеля (образца 1893 г.). Благодаря наличию ремня из коричневой кожи ее можно было носить на плече.
Трое французских пехотинцев на Западном фронте, 1915 г. На них надеты только что введенные кепи без номеров полков и с плоскими донцами, что позволяет избежать скопления воды во время дождя
Репортаж из первых уст
Вспоминает Грэхэм Вильямс, стрелок пехотного полка: «Я стоял на стрелковой ступени окопа, глядя на немецкую линию обороны, и думал о том, как разительно отличается этот Святой вечер от тех, что были у меня прежде. Вдруг вдоль бруствера немецких окопов то там, то здесь стали появляться огни, которые, по всей видимости, давали свечи, зажженные на рождественских елках; свечи горели ровно и ярко в тихом и морозном вечернем воздухе. Другие часовые, которые, конечно же, увидели то же самое, бросились будить тех, кто спал, с воплем: «Глянь только, что творится!». И в этом момент противник начал петь «Тихая ночь, дивная ночь…»
Это был фактически первый раз, когда я услышал этот гимн, который не был тогда так популярен у нас. Они закончили петь свой гимн, и мы думали, что мы должны как-то ответствовать что ли. И мы пели псалом «First Nowell», и когда мы, в свою очередь, окончили петь, с немецкой стороны раздались дружные аплодисменты, за которыми грянул еще один любимый ими рождественский мотив — «O Tannenbaum».
Война нехотя взяла небольшую паузу. В Святую ночь перед Рождеством даже заклятым врагам показалось неуместным плодить новые бессмысленные жертвы, и над полем битвы зажегся робкий огонь человеческого чувства. Дух Рождества уже овладел окопами.
Празднование рождества в немецком окопе
Немецкие солдаты показались из окопов, были видны их световые сигналы. Через пулемётный прицел их можно было разглядеть и за километр. Британский командир обратился к своим солдатам: «Враг готовит наступление. Будьте бдительны!» Шотландские горцы из Сифорда уныло побрели на свои огневые позиции и дали несколько очередей в направлении огней и иллюминации. Ничего не произошло. Немцы не стали стрелять в ответ. По мере приближения огней стали слышны голоса – люди разговаривали между собой, многие пели. Стороны принялись обмениваться сигаретами, прикуривали от огня друг у друга. Оказалось, что во всём окружающем крысином раю многие скучали без простого человеческого тепла и чувства товарищества. Незнание языка вполне компенсировали энергичные и красочные жесты, и вскоре это был уже вполне добрососедский диалог.
Увидев безоружных немцев, из своих окопов стали выходить и «Томми» (так называют британских солдат). Один из офицеров британской армии те события описывал так: «Я выглянул из окопа и увидел четырех немецких солдат, которые вышли из своих траншей и шли в нашу сторону. Я приказал, двоим из моих людей пойти и встретить «гостей», но без оружия, так как немцы были не вооружены.
Но мои ребята побоялись идти, поэтому я пошел один. Когда немцы подошли к колючей проволоке, я увидел, что это были трое рядовых и санитар. Один из них на английском сказал, что он только хотел поздравить нас с Рождеством. Я спросил, какой приказ немцы получили от офицеров, раз пошли в нашу сторону, а они ответили, что никакого приказа не было, и они пошли самовольно.Мы обменялись сигаретами и разошлись. Когда я вернулся на позиции, то увидел, что в наших траншеях никого нет. Оглядевшись, я с удивлением увидел толпу из 100 – 150 британских и немецких солдат. Они смеялись и праздновали».
О военных традициях
Во Франции, со всеми её революциями и реставрациями, армия сумела сохранить историческую преемственность.
Революционный 152-й пехотный полк с изображеним красного чёрта на эмблеме сформировался в 1794 году. Наряду с ним действует и 5-й драгунский полк, созданный в 1668 году Людовиком XIV — с нашивкой в виде короны с монаршим вензелем на горностаевом поле.
Воссозданные ранее существовавшие части и подразделения тоже получают исторические наименования.
Например, в 2016 году для службы в Арабских Эмиратах французы возродили 5-й кирасирский полк 1653-го года формирования. Традиции его включают наименование «польский королевский» и эмблему с белым орлом и лилиями. Сама эмблема символизирует участие полка в деле восхождения на престол Речи Посполитой Станислава Лещинского.
«Друзья воздушного флота»
Первый самолёт появился на Дальнем Востоке в мае 1911 года: аэроплан «Фарман», которым управлял лётчик Яков Седов, на высоте 50 метров пролетел над Владивостоком и бухтой Золотой Рог. К 1913 году в Приморье уже располагалась авиационная эскадрилья штабс-капитана Никифорова — несколько аэропланов «Блерио», официально именовавшихся «Сибирским воздухоплавательным батальоном».
«Фарман» Якова Седова-Серова, 1911 год
И в следующие полтора десятилетия все немногие самолёты, поднимавшиеся в дальневосточное небо, были исключительно военными. К концу Гражданской войны, летом 1922 года, вся авиация ДВР, Дальневосточной республики, насчитывала всего 6 способных летать аэропланов.
Начало мирной жизни и восстановление единого государства позволили взглянуть на самолёт не только как на оружие. В 1923 году Совет по гражданской авиации СССР приступил к разработке проекта авиаперелёта по маршруту Петроград—Москва—Владивосток. Такой полёт должен был стать символом новой жизни и технического прогресса.
Впервые планы воздушного перелёта через всю Россию с запада на восток рассматривались ещё весной 1914 года. Тогда основой для прокладки авиационного маршрута из Москвы во Владивосток предполагалась Транссибирская магистраль. Но с началом Первой мировой войны мечты о таком небывалом трансконтинентальном перелете пришлось оставить. Не осуществился и проект 1923 года — спустя два года самолёты из Москвы всё же полетели, но не во Владивосток, а в Пекин.
Учитывая, что в стране ещё не существовало развитой авиационной промышленности, а экономика ещё не оправилась от последствий революций и войн, Приамурью и Приморью пришлось самим взяться за развитие гражданской авиации. В 1923 году — 16 апреля во Владивостоке и 18 апреля в Хабаровске — были учреждены соответственно Приморское и Хабаровское «Общество друзей воздушного флота». Через год в Приморье насчитывалось уже 13 178 участников этого общества, собравших на развитие авиации 104 211 рублей.
«Общество друзей воздушного флота»
В ноябре 1923 года «Общество друзей воздушного флота» было создано и на Камчатке с Чукоткой. В далёком посёлке Уэлен на самом северо-востоке Чукотки местные «друзья воздушного флота» в том году собрали на развитие авиации 424 рубля и немало шкурок пушных зверей.
В итоге за первый же год существования «Обществ друзей воздушного флота» на Дальнем Востоке собрали около полумиллиона рублей, что тогда позволяло профинансировать постройку 8 аэропланов. На эти деньги в 1925 году в городе Таганроге на берегах Азовского моря были приобретены первые самолёты советского производства — бипланы Р-1, получившие собственные имена: «Рабочий Приморья», «Красный Владивосток», «Дальневосточный рабочий», «Дальневосточный крестьянин», «Сучанский шахтер» (от города Сучан, ныне Партизанск в Приморье), «Красный сучанец», «Трудящиеся Амура» и «Красный Дальбанк». Последний самолёт был построен на средства работников Дальневосточного банка, который в 20-е годы прошлого века имел отделения не только во Владивостоке, но и в Харбине, Шанхае и городах Японии.
Эти аэропланы в разобранном виде по железной дороге проехали через всю Россию от Азовского моря до берегов Амура и были зачислены в разведывательную эскадрилью «Дальневосточный ультиматум». Хотя машины числились на военной службе, но постоянно применялись и по гражданскому назначению — для передачи экстренных сообщений, обследования местности после нередких на Дальнем Востоке стихийных бедствий и т. п. Фюзеляжи всех самолетов, построенных на средства дальневосточных «Обществ друзей воздушного флота», кроме собственных имён украшал рисунок сжатого кулака с надписью «Н-н-на!»
«Дальневосточный ультиматум», фюзеляж которого украшает рисунок сжатого кулака с надписью «Н-н-на!» Фотохроника ТАСС
В том же году состоялся первый полёт самолёта в Якутии, организованный местным «Обществом друзей воздушного флота». Из Иркутска на барже по реке Лене привезли биплан «Сопвич», и 8 октября 1925 года летчик Пётр Фадеев поднял его в небо над Якутском.
